В пятом часу утра Молотов отправился на авто в типографию газеты «Копейка», где печатали первый выпуск «Известий». Уже набирали решения ночного Исполкома для «Прибавления к № 1», здесь же был опубликован и текст Манифеста ЦК большевиков. Молотов погрузил несколько увесистых тюков с газетами в машину и помчался назад в Таврический, по пути разбрасывая пахнувшие краской листки. Туда уже в массовом порядке доставляли арестованных царских сановников, которых через день рассадят по камерам Петропавловской крепости.

Через каждые несколько минут заседание Исполкома прерывалось экстренными сообщениями о грабежах, пожарах, погромах. Кто-то приносит новость: Родзянко подписал приказ о возвращении солдат в казармы. Всеобщее бурное возмущение. Молотов взял слово: задача Совета — не улаживание конфликта с Родзянко, а привлечение солдат к союзу с восставшими массами, что позволит решить вопрос о власти помимо Временного комитета Думы. Что же касается самого приказа, то Молотов предложил расценить его как «контрреволюционное выступление, провокационный акт» и потому «предать его уничтожению»[112]. В этом выступлении, встреченном овацией, Молотов фактически уже сформулировал позицию, которая зазвучит как «никакой поддержки Временному правительству». Между Советом и Временным комитетом произошел первый острый конфликт.

Бюро ЦК большевиков организовало в помещении Совета свой «явочный стол», за которым уже сидел секретарь легального ЦК — Елена Стасова. «В. М. Молотов дал мне поручение встречать всех большевиков, возвращавшихся из ссылки, и регистрировать их, — вспоминала она. — …Первое время по выходе из подполья в 1917 году бюро ЦК партии помещалось в Таврическом дворце, а его заседания обычно происходили у меня в комнате на квартире родителей (Фурштатская улица, 20)»[113].

Исполком Совета между тем обсуждал вопрос о власти. «Мы предлагали Исполнительному Комитету составить Революционное Правительство из рядов тех партий, которые входили в Совет того времени, — писал Шляпников. — Его программой должно быть осуществление минимальных требований программ обеих партий, а также решение вопроса о прекращении войны»[114]. Однако остальные члены Исполкома не допускали мысли о взятии власти Советом и раскололись по признаку отношения к войне. «Оборонцы» были за ее продолжение и за вхождение членов Совета в состав «буржуазного правительства», формируемого в другом крыле Таврического дворца. Меньшевики-циммервальдисты, руководимые Сухановым, Стекловым и Чхеидзе, предлагали «буржуазии» самой расхлебывать военную кашу. Возобладало мнение: раз революция буржуазная, пусть власть организуют буржуазные партии — в первую очередь кадеты.

Пока спорили в Исполкоме, Совет решал армейский вопрос. Родился приказ № 1, в котором говорилось о выборах ротных, батальонных и прочих комитетов и отмене многих дисциплинарных норм воинских уставов. Власть правительства и офицерского корпуса над войсками в одночасье исчезла. Поучаствовав в этой исторической процедуре разложения российской армии, Молотов около десяти вечера покинул Таврический дворец и отправился на Кронверкский проспект, где в здании городской Биржи труда собрались члены ПК большевиков и активисты из районов, чтобы провести выборы легального Петербургского комитета РСДРП (б).

2 марта бюро ЦК постановило возобновить выпуск «Правды». «Все заботы по делу организации газеты, подбору сотрудников и технических работников поручили В. Молотову»[115]. В Исполкоме Совета Юрий Стеклов, который доказывал невозможность вхождения его представителей в формирующееся Временное правительство, предложил формулу «постольку — поскольку»: поддерживать правительство постольку, поскольку оно реализует революционную программу в интересах трудящихся. Тут в зале появился Керенский, вскарабкался на стул и заговорил мистическим полушепотом. Собрание, только что приветствовавшее доводы Стеклова о неучастии лидеров Совета в правительстве, устроило Керенскому овацию, согласившись с его вхождением в новый орган власти. Молотов обвинил руководство Совета в сделке с буржуазией, в игнорировании таких ключевых вопросов, как установление республики, прекращение войны, решение земельной проблемы. «Временное правительство не революционно. Гучков, фабриканты, Родзянко, Коновалов посмеются над народом. Крестьянам вместо земли дадут камень!»[116] Вновь бурные аплодисменты. Меньшевики обещали жаловаться Ленину, который, будучи правоверным марксистом, никогда бы не допустил мысли о создании советского правительства в эпоху победившей буржуазной революции. Плохо они знали Ленина…

К вечеру был обнародован состав Временного правительства. Свою легитимность оно выводило от Думы, но та правительство не выбирала и по существу с этого момента приказала долго жить. Почти все члены Временного правительства принадлежали к думскому Прогрессивному блоку, а их имена и ранее фигурировали в списках «теневых кабинетов», состав которых любили публиковать в предреволюционные годы. Объединяла их и почти поголовная принадлежность к масонским ложам. Председателем Совета министров стал либеральный земец князь Георгий Львов. МИД возглавил лидер кадетов Милюков, военное и морское министерства — октябрист Александр Гучков, Минюст — Керенский. Ученые, юристы, промышленники — никто из членов кабинета не обладал опытом административной или государственной работы. А премьер был бездеятельным, мягким и благодушным популистом, безгранично верившим в добрую душу народа. В заявлении об образовании Временного правительства вслед за обнародованием его состава перечислялись «основания» его деятельности, сформулированные Советом. Слабый либеральный кабинет был связан необходимостью реализовывать социалистическую программу и мог пользоваться властью лишь с молчаливого согласия энергичных советских лидеров.

А в это время военная верхушка добивалась отречения императора, поезд которого загнали в Псков. В ответ на телеграмму руководителя штаба генерала Алексеева командующие фронтами: Юго-Западным — генерал Брусилов, Западным — генерал Эверт, Кавказским — великий князь Николай Николаевич, Румынским — генерал Сахаров и Северным — генерал Рузский призвали царя принести жертву на алтарь Отечества и отречься. Царь сложил корону к ногам предавшего его армейского руководства, подписав манифест об отречении в пользу брата Михаила. «Кругом измена и трусость, и обман»[117], - записал Николай II в своем дневнике. В десять часов утра 3 марта лидеры Временного правительства явились к Михаилу. Родзянко изложил позицию большинства — отречься. Михаил поинтересовался: гарантирует ли ему новая власть только корону или еще и голову? Родзянко пафосно ответил, что обещает лично умереть за монархию, но не более.

В Совет рабочих и солдатских депутатов новость об отречении Николая II и Михаила дошла к вечеру. Вспоминает Керенский: «В какой-то момент… меня вызвал с заседания член Исполнительного комитета Совета Зензинов… Он сообщил, что подстрекаемый одним из членов-большевиков (я полагаю, Молотовым) Совет принял резолюцию, требующую ареста бывшего царя и его семьи и предлагающую правительству осуществить такой арест совместно с Советом!»[118] 3 (17) марта 1917 года многовековая российская монархия пала. Революция победила. Революция продолжалась.

В тот день Молотов делал от имени бюро ЦК доклад о власти на заседании ПК. Главное — борьба за создание Временного революционного правительства при сохранении свободы в выборе способов воздействия на него. Но большинство склонилось к резолюции в духе